Евреи в футляре

"Да что это за евреи, с крестами на лбу?" -моя  мама.
"Да что может быть у меня общего с ходячей палаткой?" - моя дочь. (Имеются в виду женщины секты в Бейт Шемеше, носящие семь слоёв одежды).


Одним из ярчайших первых впечатлений от Израиля стал для меня разговор двух малышей у нас в саду. А - 10 лет, Д, новому репатрианту из Америки,  - наверное, семь. Соседские дети, не мои:
А-  Вы кто? Харедим?
Д- Нет...
А- А тогда кто? "Мизрохники"?
Д-  Нет...
А. - Правые или левые?
Д. - Конечно, правые! 
А - Ну, ладно... Хасиды? Хабад,  Бреслав?
Д - Нет, конечно!
А - А, я знаю, вы Сфарадим!
Д - кажется, нет... я спрошу у папы. 
А - А тогда что же вы такое? Так не бывает, чтоб человек был просто так. (Прям по Успенскому! Так не бывает, чтобы мальчик был сам по себе мальчик!)
Д- Мы просто евреи.
Д (уверенно) - да что за чушь! Никогда не слышал! Ты вообще религиозный?

И ещё. Перед каким бы классом я не стояла, первый вопрос всегда - "Учительница, ты религиозная?" Затем, "Ты русская или американка?" Отвертеться от ответа невозможно. И в конце концов я поняла, что им действительно надо это знать. Они меня не могут воспринять без "коробочки", класса, отряда и подвида. Иначе я не существую на самом деле. Человека не в футляре просто не бывает.

Вот так-то. Начиная с детского сада мы делимся на группы, классы, партии. По всем признакам, включая расовые и половые. На правых и левых, религиозных и нет. Извините, а на кой...? Зачем нам это? Кроме того, что у евреев, как известно, на двоих - три мнения.
При этом английская догма о неприличности политики в общественно месте здесь не работает. Спорят все. В автобусах, поездах, на рынке, на работе. Люди ссорятся и разводятся, мирятся и братаются на основании того, какую бумажку каждый из них кинул в урну в день выборов. Политизированны даже маленькие дети. При этом собеседник нас не просто не прав - он сумасшедший! Предатель! Идиот! Тьфу, гадость!

Почему это так?
Мой ответ - во, первых, еврей - это существо религиозное. И если с правыми всё понятно, у них -
"Каждый тонет - как желает,
Каждый гибнет - как умеет.
Или просто умирает,
Как мечтает, как посмеет." (А. Вертинский)
Как читает Тору, так и верит ( От Рабби Нахмана и до Великого Израиля от реки и до моря), и спорит( айфон запрещён Торой!) , и настаивает (изучение Торы - превыше всего! Вы что, не видите этого?) , и ненавидит( левые - предатели!) , и проклинает. И любит тоже.  Но что у нас с левыми?

Так вот - левизм - это тоже, братцы, религия. Основанная на некоем понимании иудаизма, конечно.  Как можно определить религию? Основные компоненты религии это:  вера в какой - либо идеал; жертвы, пожертвования, какая-нибудь потребность отдать что-то от себя, любимого; свои пророки или заимствованные; ритуалы; святые места; надежда на светлое будущее; неприятие противоречащих религии людей, фактов, ненависть к ним и желание их покорить/уничтожить/переубедить/унизить - ненужное зачеркнуть.
Вера левого лагеря в возможность мира весьма похвальна, но часто иррациональна. Их бог/идеал - часто настолько иррационален, что чем хуже, тем лучше. Чем ужаснее война, тем скорее все - все!!! - увидят, как нам нужен Мир. Враги наши - вовсе не враги; они хотят мира. Так кто же с нами воюет? Ах да, эти, отдельные элементы, их надо поскорее накормить, воспитать, полюбить, и тогда! Ах - тогда, вы даже не представляете, что будет тогда.
Жертвы - это "жертвы на алтарь Мира". Так и говорят. Они неизбежны, и лишь доказывают, как мы привержены делу Мира. Вот какие мы хорошие. Вплоть до самопожертвования, кидания на амбразуру и под танк.
Пророк у нас один, и нет Рабина, кроме Рабина. В каждом городе улица Ленина... ах, нет же, тьфу! Рабина . Ему день памати, ему стихи и слава. Перес помрёт, и будет у нас двоица. Слава Богу, пока никто не воскрес, но кто его знает, один, говорят, уже таки да...
Ритуалы - митинги. Все, кто ещё не отрёкся...все, как один... на защиту...  слыша эту риторику,  что правых, что левых, я инстинктивно поправляю пионерский галстук/шляпу/чадру/тюрбан/крестик - ненужное зачеркнуть.
О непряитии противоположных мнений и ненависти я говорить  не хочу - все и так знают. Слишком грустно. Поселенцы - вот враги! Они не хотят Мира! Так им и надо! Оккупанты! Вот мы зато, белые и пушистые, и сознанием этого факта и живут, и поддерживают себя. Мы - настоящие евреи! А не эти экстремисты. Стыдно за них!

Так что же тут делать? Делиться, как собирается делиться мой родной Бейт Шемеш? Во-первых, понять, что спорить с верующим человеком бесполезно. Он видит так, и всё тут. Не преубедите. Обвинять и ссориться - не поможет, только хуже будет. Именно за это и ушли евреи в изгнание две тысячи лет назад.
Можно только найти точки соприкосновения. То, что делает нас одним народом, несмотря ни на что. Перестать видеть в других идиотов. Если они верят, значит, что-то в этом видят. Можно сделать лишь одно - выйти из собственного удобненького футляра, и увидеть, что в принципе, у других верований внутри нашего общего иудаизма есть рациональное зерно. Один из 70 ликов Торы. Искажены мы все, как в кривом зеркале, и полностью не прав не может быть ни один из нас, как бы этого не хотелось. Так и задумано, в принципе. Это и есть наша задача на национальном уровне - просто увидеть в противнике человека. Просто еврея. Или не еврея, но всё равно человека.  Да, так бывает. Попытаться договориться между собой. Признать право другого верить иначе. Вырасти из детского сада с футлярчиками для каждого.  Не обязательно соглашаться со всеми и потерять собственную веру. Просто увидеть и услышать. И тогда внешние враги отступят. Или нет - но хотя бы мы не будем терзать сами себя. 
Именно потому, что мы один народ, братья, нам так тяжело принять инакомыслие. Если у человека брат ударился в Кришнаизм, ушёл с работы,  побрил голову и весь день медитирует и звонит в колокольчик, брату будет тяжело это принять, именно потому, что он брат. Чужому человеку всё равно, а брату - нет. Именно поэтому и хочется спорить, переубеждать, уговаривать. Давайте это помнить. Потому то, на самом деле, мы все хотим мира. Без помпы, митингов и криков. Просто - мира.

Golden wrappers

There are days that just beg to be spilled onto paper. Some bits of those days that one wishes he could treasure forever, like we used to keep the golden wrappers from chocolate. Smooth it out, carefully, on a hard surface, take care not to tear it, and put it somewhere safe. Then you get to feel so rich and special, because there is a golden paper in a secret place, and you can take it out and feel it, and rustle it, and remember it, whenever you wish. There are days when golden papers come raining onto you from the sky, so unexpected, so unreal, that by the time you realize they're coming, all you have is a white sheet of paper to immortalize them in.
Those are the days when I have the strength to laugh at annoying and painful things. At a fight on the bus, a man yelling in a thin squeaky voice, through tears, I can do whatever I want in here! You can't stop me!  When the prospective employer, looking into my CV, thoughtfully mutters, but you don't know how to use a computer, right? No-no, of course I do, I assure him. Office, and Internet, whatever you wish. Certainly enough to teach. - But you can't manage a tablet, right? Can you read in English? I  mean, to teach literature? No, that's not enough, if you have no experience. Teaching literature to Anglos is not good enough, no.  And you don't have this experience and that, and you're no good altogether, and you're a woman, we don't need you, good bye. Thus he spake to his own sweet self, and showed me the door.
And that's when the real fun started.
Because when one is sad, Jerusalem is the best medicine. And so are the kiddies. I don't know if they really were interested in prehistoric antlers, ossuaries, hieroglyphics, African masks and abstract art, but even if they pretended to listen for my sake, that is already one golden paper in my collection.
The Rose Garden, and Gan Sacher, and the taste of Jerusalem sweet chilly wind on my lips. And dancing in the sprinklers, to the utter amusement of the drivers of diplomatic cars in the Government District. There is a taste of the winter in the summer, and a ray of the summer in the winter. Just like in the depth of sadness and mourning there is always a ray of light, and at the height of joy there is a trace of sadness. Jerusalem crows  have the garments and the gait of a Rabbi, they tilt their heads aside, look at you, as if they know where you keep all your golden foils. There are trees to climb and grass to earth yourself on, and a silly-noisy-Bradbury's  "Farenheit" -like talking walls. Inescapable noise and light. Suddenly remedied for me by Biblical quotations on the wall. Whaaat? Yeah, you heard me. They have C3PO, and Winnie-the Pooh, and smurfs, and Moses hovering over it all, right by the roof, with the quote right next to him. Lest we forget we're Jewish over here. Another golden foil paper descending onto me while my kids eat ice cream and talk about films and football. 
And another golden leaf comes floating down when I meet somebody I've been looking forward to meeting for such a long time,  recognize her in the crowd not because I saw her, but because I felt her being there. And that feeling of having known someone your whole life. 
And all the while Jerusalem air, and noise and presence,  and tasting it with my whole self. I missed you so much, my dear city. You're forever in my dreams.
And another golden leaf is given to me when we get on that bus, and there is no room, and I'm hanging on by some miracle, and a woman comes over, and carries Tamara over for me, till we can both sit down, and I'm overwhelmed by the kindness from a  complete stranger. By the miracle of my child not minding strangers to a point of hysteria. By this day, so full and so real. And then my son turns to me, and says, mommy, thank you so much. Even when you do something for yourself, we know that in the end, it's really for us. That's it, the curtain must come down now.  
Somehow, the smaller the thing is, the more precious it will be to me, because life is weaved of small things, and if I miss them, I shall miss out on life itself. But really, God has a sense of humour, because as I develop the philosophy of small things to keep me happy, muse and write and dream, Michlala decides to check my writing skills by giving us a composition to write... about the small things in life. But that's already another story.